Обреченные быть вместе

Книга 1: Обреченные быть вместе

Он идет за тобой.

Эти навязчивые слова эхом отдались в сознании Маккензи, пробираясь в самую душу. Они казались обманчиво нежными, но в сочетании с неотступным ощущением наблюдения сводили ее с ума.

Проснуться в одном месте и очутиться в другом — удивительное и пугающее чувство. Но сейчас она оказалась в ловушке колдовских предчувствий: бродила по мрачному лесу среди ночи, стараясь не вдыхать едкий, застоявшийся воздух.

Где-то вдалеке завыл волк. Этот звук — протяжный, полный боли и одиночества — пронзил ее насквозь. Маккензи вздрогнула, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Она безмолвно поблагодарила богов за то, что хотя бы во сне на ней была одежда. В прошлый раз она пришла сюда без нее, и, хоть свидетелей в лесу не оказалось, ей все равно было неловко судорожно искать укрытие.

Луна, едва проглядывая сквозь верхушки сосен, бросала тусклый свет, но его было недостаточно, чтобы развеять густую тьму. Пронизывающий ветер заставил ее снова задрожать.

Позади хрустнула ветка. Маккензи обернулась, но ничего не увидела. Этот звук лишь усилил жуткое ощущение, будто за ней кто-то охотится.

Туман стелился по земле, сова ухала где-то в стороне, но ее крик утонул в новом волчьем вое, который прозвучал еще ближе.

Каждый раз, когда Маккензи оказывалась в этом странном мире сновидений, она готовила зелье, чтобы смягчить ощущения от пребывания здесь. Но даже это не избавляло ее от гнетущего ощущения. Подобные предчувствия всегда казались ей тревожными.

Она знала, что другие ведьмы могли справляться с этим местом без всяких зелий, но сама Маккензи чувствовала себя здесь чужой. И это было хорошо — слишком многое в этом мире вызывало у нее мурашки. Даже воздух здесь был каким-то не таким.

Несмотря на то, что она считалась светлой ведьмой, Маккензи редко практиковала магию. Ее силы были слабы, почти незаметны.

Иногда у нее получалось зажечь что-то, но это было максимумом ее возможностей. Она чувствовала себя беспомощной, и именно поэтому приход сюда без посторонней помощи всегда пугал ее.

Что-то явно притянуло ее сюда. И если она оказалась здесь, значит, на ее пути встало нечто катастрофическое.

Маккензи закусила губу, стараясь подавить нарастающую тревогу. Возможно, опытные ведьмы знали заклинание, которое можно было произнести во сне, чтобы включить свет или хотя бы увидеть дорогу. Но Кензи была уверена: ей такое никогда не удастся.

Она не жила среди ведьм, чтобы учиться у них. Ее вырастили волки.

Закусив губу, она пыталась осмыслить происходящее. Если она оказалась в этом месте без всякой помощи, значит, впереди что-то действительно серьезное. Катастрофическое.

— Надеюсь, что бы это ни было, — прошептала она себе, — оно хотя бы добавит в мою жизнь немного интриги. Хоть каплю остроты среди повседневной скуки.

Кензи пугало все вокруг — темный, неприветливый лес, полный зловещих звуков — но в то же время ее охватывало предвкушение. Что-то другое, новое, наконец-то ворвется в ее мир. Что-то, что сможет его встряхнуть. Что-то, что придаст ее жизни смысл.

Ее существование нельзя было назвать плохим, но оно не соответствовало тому, чего она когда-то ожидала. Опасность, притаившаяся в темноте, заставила бы обычного человека замереть от ужаса. Но Кензи лишь затаила дыхание, впитывая чувство волнения.

— Может, немного риска — это именно то, что мне нужно, — подумала она.

Она всегда знала, что немного странная. Даже среди Иных, среди которых выросла, она выглядела необычной. И это ее устраивало. Быть эксцентричной — это было весело. По иронии судьбы для окружающих она казалась совершенно обычной.

Ее лучшая подруга и сокурсница Сэм часто называла ее «веселой чудачкой» и говорила, что Кензи слишком откровенна. Но разве это плохо — быть честной? Зачем притворяться, если можно просто быть собой?

Вой раздался снова — на этот раз ближе.

Кензи резко обернулась, всматриваясь в тьму леса. Вдалеке, почти на границе видимости, она заметила пару светящихся голубых глаз. Они неотрывно смотрели на нее.

Оборотни в лесу не были для нее чем-то необычным, но этот волк... Он был другим. Что-то в нем было до боли знакомым, но в то же время зловещим и чуждым.

Ее сердце замерло. Она была уверена, что знает его. Или знала когда-то. Всегда.

Его аура притягивала взгляд — темно-серая, с кроваво-красными прожилками и тонкой синеватой дымкой. В его присутствии переплетались угроза, ненависть и... что-то еще. Что-то похожее на защиту. И это что-то касалось ее.

— Он защищает меня? — мелькнула мысль.

Этот волк, без сомнений, был самцом. Но он точно не принадлежал к ее стае. Откуда тогда это странное чувство, будто она знала его всегда?

— Может, я видела его в детстве? — размышляла она, но ответ не приходил.

Глухое рычание вывело ее из задумчивости. Волк сделал стремительный выпад, и в следующее мгновение массивные лапы впечатали ее в землю.

Удар выбил воздух из легких. Кензи захрипела, пытаясь осознать, что происходит. Волк навис над ней, прижав к земле всем своим весом. На его морде промелькнула вспышка, а горячее дыхание опалило ее плечо.

— Это всего лишь сон, — прошептала она.

Но в тот же миг острые клыки сомкнулись на ее горле.

Челюсти зверя удерживали ее, не давая пошевелиться. Глубокое рычание раздавалось прямо у ее уха. Тяжелое тело вжималось в нее, а горячее брюхо касалось ее живота.

Паника захлестнула Кензи. Она попыталась вырваться, ударила волка по груди, но это только усугубило ее положение. Зверь зарычал громче и сжал зубы еще сильнее. Боль прострелила ее, заставляя вскрикнуть.

Руки Кензи судорожно вцепились в густую шерсть. Она пыталась оттолкнуть его, но это было бесполезно. Она была слишком слаба. Ведьма или нет, в этом мире она оставалась такой же бессильной, как и в реальном.

Почему я не могу ничего сделать? — мысленно закричала она. — ~Почему я не могу быть хотя бы чуть-чуть сильнее?~

Но реальность была неизбежна. Она знала, что то, что происходит во сне, не может быть реальностью. Или может?

Волк не сможет убить меня здесь, — пыталась она себя успокоить. — ~Это всего лишь видение.~

Но уверенности в этом не было.

Глубоко вдохнув, Кензи попыталась успокоить бешено колотящееся сердце и чуть повернула голову в сторону, словно это могло заставить массивного черного волка отпустить ее. Возможно, ее прежнее желание позаигрывать с опасностью было большой ошибкой.

— Отпусти, пожалуйста, — тихо прошептала она, стараясь не спугнуть зверя. Ее рука невольно скользнула по его боку, восхищаясь мягкостью густой шерсти.

Волк издал протяжный стон, словно откликнувшись на прикосновение, и напряжение в теле Кензи понемногу начало спадать. Как нечто столь пугающее могло внушать такое спокойствие? И почему, черт возьми, он позволил ей гладить себя?

Его зубы, крепко сжимающие ее горло, чуть ослабли, а затем она ощутила влажный язык, скользнувший по коже, будто успокаивающий жест.

Глубокий, бархатистый голос зазвучал в ее голове, проникновенно и чувственно:

Как будто я тебя отпущу. Да никогда.

У него был акцент... Ирландский?

Она вздрогнула, прекрасно понимая, что дело не в холоде. Что-то в этом голосе притягивало, заставляло забыть страх. Но это ведь был волк! Как он мог говорить? Волки общались только со своей стаей или с теми, кого признали своими спутниками. А этот явно не принадлежал ее стае. Значит, быть парой с ним? Нет, это абсурд. Она бы не выжила рядом с таким, как он.

— Я не понимаю... Я не просила этого. Я не знаю, почему я здесь, — пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к зверю. Сон казался слишком реальным, и ей отчаянно хотелось проснуться, вернуться в свою теплую постель и сбежать от происходящего. Может, если она просто перестанет на него смотреть, все исчезнет? Это точно сработает.

— Я тоже не просил, ведьма. Мир надо очищать от таких, как ты, — прошептал голос с холодной ненавистью.

Ее тело оцепенело, будто ледяная волна обрушилась на него, пробираясь до самого сердца. Ведьма? Он имел в виду ее? Но как? Страх змейкой скользнул по позвоночнику, сдавливая горло.

— Ты... — начала она, но внезапно мир потемнел. Реальность исчезла, словно ее разум сам отключил доступ к тому, что могло произойти дальше.

Кензи резко села в кровати, пытаясь отдышаться. Ее рука на автомате потянулась к шее, ожидая найти следы клыков. Дрожащие пальцы коснулись гладкой, нетронутой кожи. Облегченно выдохнув, она закрыла глаза, но паника никак не отпускала.

Ее жизнь никогда не была простой. С самого детства она жила в стае оборотней — ее удочерили после того, как ее родной ковен ведьм был уничтожен. Ей тогда было всего пять лет. Нападение застало ее врасплох, родители давно были мертвы, а жизнь до стаи Дождевой Бури осталась лишь размытым воспоминанием.

Если спросить ее, она всегда отвечала одно — ей повезло.

Но со временем Кензи узнала правду: ее ковен обвиняли в практике темной магии. Считалось, что именно из-за этого их уничтожили. Эта магия казалась ей омерзительной, чуждой, и она не могла представить себя частью подобного наследия. Несмотря на ужас прошлого, она была благодарна судьбе за новую семью.

Однако она знала еще кое-что. В тот день, когда ее ковен пал, их уничтожил альфа — Киран Галлахер. Легенды описывали его как жестокого, безжалостного охотника на ведьм. Говорили, что ему более семисот лет. В других стаях его называли Безумным Альфой, но никто не осмеливался произнести это ему в лицо.

Конечно, ее сон не мог быть намеком на него... верно?

Кензи вспомнила, как ее приемные родители, Даг и Джуди, однажды шептались о нем, боясь, что она подслушает. Тогда они обсуждали легенду о «монстре-перевертыше» — Киране, охотнике на ведьм.

— Киран — самый сильный из всех, — уверенно сказал Даг.

И это была правда. Галлахер мог бы править всей Америкой, если бы захотел, но он предпочитал сосредоточиться на своей вендетте, вместо того чтобы стать главой делегации волков. Его кровавое наследие было для него важнее власти.

Большинству волков это казалось неважным. Их заботила лишь сила, а ее у Кирана было с избытком.

Кензи покачала головой, стараясь избавиться от мыслей о нем.

— Это всего лишь сон, — тихо сказала она себе, пытаясь убедить себя, что волк из ее сновидения не мог быть Кираном.

Но она знала, что должна рассказать о своем сне альфе стаи. Это было больше, чем ночной кошмар.

Потянувшись к тумбочке, Кензи схватила телефон и разблокировала его, чтобы проверить сообщения. Часы показывали чуть больше трех ночи.

— Час колдовства, — пробормотала она себе под нос.

Этот промежуток времени, перед самым рассветом, считался моментом, когда магия ведьм и других сверхъестественных существ была особенно сильна. Возможно, это объясняло ее сон, полный жутких деталей и предчувствий.

Мысль об этом не отпускала ее, но оставаться в постели было просто невозможно. Кензи вздохнула, сбросила одеяло и выскочила из кровати. Она быстро надела черные джинсы, серую толстовку и свои пушистые неоново-розовые носки, чтобы не замерзнуть.

Жизнь в доме стаи предполагала дележку всего, в том числе ванной комнаты. На своем этаже Кензи делила ее с несколькими волками, поэтому старалась выходить туда уже одетой.

Волков, как правило, мало волновала нагота. Но Кензи была ведьмой, и ее тело, как она считала, принадлежало земле, а не случайным соседям, которые, к тому же, все были одиноки и более чем готовы к брачным отношениям.

Супружеские пары жили в отдельных домах, а вот одиночки... Этих было полно.

Кензи старалась избегать даже намеков на интимные ситуации. Ее это просто не волновало. Пусть другие считают ее ханжой — главное, что ей комфортно. Раздеваться на людях она была готова только в исключительных случаях, например, во время общения с богиней Гекатой в день солнцестояния. Или, быть может, ради горячего, страстного секса. Хотя последнее в этом доме было категорически исключено.

В коридоре царил полумрак. Несколько ночников освещали деревянный пол мягким светом, словно из уважения к присутствию молодой ведьмы.

Волки видели в темноте прекрасно, но у Кензи, к ее огромному сожалению, было обычное зрение. Это делало ее... ну, немного «бедным родственником», как она сама любила говорить.

Дойдя до ванной, она щелкнула выключателем, зажмурившись от резкого света. Подойдя к раковине, Кензи ополоснула лицо холодной водой. Ледяные брызги помогли немного прийти в себя.

— Надо просто успокоиться, — прошептала она.

Но воспоминания о сне не отпускали. Как бы ей ни хотелось потянуть время, она знала, что придется рассказать об этом родителям и альфе. Они должны знать, если Киран Галлахер представляет угрозу.

Эта мысль заставила ее лицо раскраснеться.

— Не может быть, — прошептала Кензи, нервно поправляя волосы.

Но воспоминание о волке не отпускало. Его присутствие в ее сне, ощущение его силы над ней... Почему-то оно не казалось таким ужасным, как должно было. Даже его челюсти, сомкнувшиеся на ее горле, не пугали так сильно, как сама мысль о том, что Киран мог оказаться этим волком.

И этот голос...

Кензи покачала головой, словно пытаясь вытряхнуть из себя мысли. Взяв со столешницы расческу, она провела ею по своим длинным черным волосам.

Ее волосы всегда были ее гордостью — густые, прямые, не требующие особого ухода, если не считать челки.

Заглядывая в зеркало, Кензи заметила, что за последние несколько недель немного похудела. Ее одежда висела чуть свободнее, чем обычно.

— Странно~, ~— пробормотала она. Чувство, что с ней что-то не так, не отпускало. Она не могла понять, в чем причина, но это пугало ее больше, чем она готова была признать.

Кензи отмахнулась от тревожных мыслей, заставив себя сосредоточиться на отражении в зеркале. Но вид ее плохо сидящей одежды только усиливал неприятное ощущение.

Ее фигура оставалась прежней — женственной, с плавными линиями, — но толстовка теперь висела мешком, больше не обтягивая бедра, как раньше.

— Нужно что-то делать, — пробормотала она себе под нос.

Ей нравилось ее тело таким, каким оно было до этих изменений, и она надеялась, что скоро все вернется на круги своя.

Вздохнув, Кензи убрала прядь волос с шеи. Ее пальцы слегка задрожали, когда она склонилась ближе к зеркалу, чтобы проверить, не осталось ли следов от зубов волка из сна.

К ее удивлению, она заметила на коже слабые отметины, которые начали исчезать буквально на глазах, будто их никогда и не было.

— Этого не может быть, — прошептала она, в ужасе наблюдая за этим странным явлением.

Снаружи раздался протяжный вой. Затем еще один, глубже и яростнее, словно зовущий. Этот звук эхом разнесся по территории, поднимая у обитателей шерсть на затылке.

От неожиданности Кензи ткнулась носом в зеркало и, отшатнувшись, невольно морщась от боли, попятилась назад.

Ее сердце билось как сумасшедшее. Казалось, фундамент дома содрогается от натиска, но, скорее всего, это был ее собственный пульс, гулко отдающийся в ушах.

Звон колокола прорезал ночь, почти заглушив волчий вой. Его металлический звон звучал как сигнал тревоги, как предвестие чего-то страшного.

— Нападение... — выдохнула она.

Нападение на стаю было неизбежно.