Безмятежность

Ликан почувствовал, что начинает терять контроль над собой.

"Быстрее!" - крикнул он извозчику, когда карета тронулась к замку.

Было уже поздно, и он чувствовал приближение перемен.

Это было знакомое чувство, тревожная настороженность, зуд под кожей... Он чувствовал его уже много лун.

Неконтролируемый зверь, трудно сдерживаемая ярость, горящая внутри него.

Чудовище, жаждущее освобождения.

"Мы во владениях короля, Альфа Кирилл", - дрожащим голосом сказал подчиненный справа от него.

Кирилл прижал ладони к бедрам, мышцы пульсировали под штанами, и попытался отдышаться. Все происходило быстрее, чем обычно. Решительно и неумолимо.

Колесо кареты ударилось о камень на дороге, посылая ударную волну по его костям.

Как Альфа, как вожак одной из самых больших стай во всем королевстве ликантропов, Кирилл считал своим долгом присутствовать на ежегодном собрании. Но с каждым годом он становился все более и более неуравновешенным.

И в этом году он боялся, что полностью потеряет контроль над собой.

Ведь Кирилл был ликаном еще не нашедшим себе пару.

Кирилл впервые обратился в возрасте пятнадцати лет. Это было семнадцать лет назад.

Ликаны посильнее сходили с ума за меньшее время. Каким-то образом Кирилл держался... еле-еле.

"Сколько еще осталось?" - прорычал он.

"Недолго, сэр!"

Кирилл заметил нервные подергивания своих товарищей, хаотичные движения глаз.

Глядя на горизонт, где садилось солнце, Кирилл стиснул зубы и попытался сдержаться.

Если они успеют добраться до замка вовремя, есть шанс, что его удастся задержать до того, как он оборотится.

Если же нет, то все королевство окажется в серьезной опасности.

Он должен был держаться. Он должен был сохранять спокойствие до тех пор, пока его люди не возьмут его под охрану.

Однако ликан внутри него мог столько ждать.

Ведь он уже ждал так долго...

Медленно открыв глаза, она почувствовала тепло полуденного солнца, светившего в окно.

"Лайла... проснись".

Она перевернулась и увидела свою мать, Милу, сидящую на краю ее кровати.

"Лайла, дорогая", - сказала ее мама. "Ты видела сон?"

"Да..." Она вытерла капли пота со лба. Что ей снилось? Все, что она могла вспомнить, это фигуру, окутанную тенью, пойманную в ловушку, и ощущение, будто они... будто они знают друг друга.

"Ох..." Лайла села на кровати, тонкий молитвенник упал с ее колен на пол.

"Что это?" - спросила Мила, поднимая книгу.

"Я разучивала гимны и, должно быть, задремала".

"Глупышка".

Мила улыбнулась своей дочери. Это была самая красивая улыбка в мире - по мнению Лайлы.

Она погладила Лайлу по плечу.

"Пора вставать", - сказала ее мать. "Тебе нужно подготовиться".

"К чему?" Лайла зевнула.

"К ежегодному королевскому собранию, забыла?" Мила покачала головой. "Глупышка, ты не могла забыть. Совет ликантропов объявляет своих новых членов, твой отец номинирован".

Отец Лайлы, Легион, был Альфой их стаи, и Лайла знала, что этот день наступит. Она боялась его наступления.

"Это сегодня?"

Ее челюсть задрожала.

Лайла откинулась на подушку и вздохнула. Ежегодное собрание было последним мероприятием, которое хотела посетить такая интровертка, как Лайла.

"Вставай", - сказала Мила, осторожно похлопав Лайлу по колену.

Лайла застонала. Она знала, что у нее нет выбора.

Ей и ее брату-близнецу Алесу только что исполнилось восемнадцать лет, то есть они стали совершеннолетними и могли посетить свое первое собрание ликантропов.

Сам король оборотней пригласил их.

Отказ от участия был бы непростительным проступком. Как бы Лайле ни хотелось навсегда остаться в своей комнате, она никогда не сделает ничего такого, что могло бы опозорить ее семью в глазах королевства.

Медленно поднявшись на ноги, Лайла увидела, как Мила направилась к шкафу.

"С чего мы начнем? - спросила Мила, ни к кому конкретно не обращаясь. "Макияж? Этикет? Конечно, нам нужно подобрать платье. Это все так волнительно!"

Поскольку Лайла редко выходила в свет, она знала, насколько важным был этот момент для ее матери.

"Сначала" - сказала она Лайле. "Пойди освежись. Быстро!"

"Хорошо, хорошо, иду". Плечи Лайлы опустились.

Она никогда не понимала, к чему вся эта суета, когда нужно собираться. Она не старалась привлечь чье-то внимание.

Мысль о том, чтобы заманить партнера, никогда не привлекала ее.

"Они даже не узнают, что я здесь", - бормотал про себя Кирилл, не в силах избавиться от чувства стыда, глядя на полуразрушенные руины старой часовни.

После прибытия в замок люди Альфы сообщили королю о том, что Кирилл нуждается в убежище. Король, зная о трудностях Кирилла, был готов помочь.

Люди короля сопроводили ликана и членов его стаи сюда - в давно заброшенную пуританскую церковь в дальнем конце поместья.

Как можно дальше от места сбора.

Тело Кирилла дрожало. Его мышцы напрягались и расслаблялись спазматическими волнами.

"Слава Богине".

Слюна собиралась во рту, а внутри нарастал рык.

Его люди застонали, выгружая из повозки тяжелые сундуки.

Кирилл последовал за ними внутрь.

Последние солнечные лучи проникали сквозь окна заброшенной часовни. Ликан прищурился, вглядываясь в пастельную дымку.

Его люди открыли сундуки и начали распаковывать их мрачное содержимое.

Они вытащили тяжелые ржавые цепи. Цепи, с которыми Кирилл был слишком хорошо знаком. Они закрепили их вокруг камней, прикрепив к полу.

Кирилл переместился в центр комнаты, и его люди начали его связывать. Ощутив тяжесть цепей на своих плечах, он огляделся в последний раз.

Хотя стены оставались вертикальными, крыша давно обрушилась. Там, где когда-то были колонны, лежали груды камней.

То, что когда-то было тихим местом для поклонения, теперь превратилось в руины.

Мраморный пол потрескался и зарос. Сквозь щели пробивалась трава, лианы вились по стенам и вокруг места, где стоял ликан.

Работая быстро, опустив глаза, они заключали своего Альфу в тюрьму.

Они закрепили цепи вокруг ликана и остатков алтаря.

Холодные металлические звенья обвились вокруг мускулистой груди Кирилла, плотно обхватывая его крепкие руки и ноги.

"Тебе нравится?" - спросила Мила, затянув корсет Лайлы. Она застонала от боли и посмотрела на бледно-лиловое платье, подготовленное ее матерью.

"Только потому, что...ай!" - Мила затянула корсет еще туже. "Только потому, что название цвета перекликается с моим именем, не значит что... ой! Я должна его носить, ты же знаешь".

"Я знаю, но ты выглядишь в нем так прекрасно", - сказала Мила, ущипнув Лайлу за щеку. "А теперь присядь, чтобы я могла заняться твоими волосами".

Мама уложила вороные волосы Лайлы в свободные волны, ниспадающие по спине, и вплела свежесобранные эдельвейсы в колосок, который она заплела, создав нежную цветочную корону.

"Ты выглядишь потрясающе", - сказала Мила. "А теперь легкий макияж".

Когда они закончили, Лайла оказалась в платье, а ее мать помогла справиться с застежкой на спине. Она повернулась, посмотрела в зеркало, восхищаясь тем, как оно сидит на ней.

Она не была похожа на тихую девочку, которая изучает псалмы и держится в тени. Нет, Лайла выглядела... взрослой.

Одного этого вида было достаточно, чтобы по ее коже побежали мурашки.

"А теперь обувь", - сказала ее мать, протягивая ей пару туфель на каблуках.

Лайла вздрогнула. Она сунула ноги в туфли и последовала за матерью вниз по лестнице, держась за перила на протяжении всего спуска.

При виде ее Легион застыл на месте.

"Мила" - сказал он. "Она выглядит великолепно!"

"Такая красивая, что может даже найдет себе пару", - поддразнила Мила, Лайла покраснела.

"В тот день, когда она найдет свою пару", - прошипел Легион. "Я отправлю ее в монастырь!"

Мила хмыкнула и покачала головой. "Ты не можешь преступать законы волчьего царства, Легион. В конце концов, она найдет свою пару".

У нее никогда не было ни близкого друга-мужчины, ни ухажера, ни даже малейшего увлечения, и ей это нравилось.

Она вспомнила одного мальчика, который осмелился ухаживать за ней: Хантер Блэквуд, Альфа из соседней стаи. Он дружил с Алесом, и ей всегда казалось странным, что он ходит за ней по пятам, предлагая помощь во всем, что ей нужно.

И только когда Хантер попытался поцеловать ее, отец выгнал его.

И по сей день Хантеру запрещено видеться с ней.

Она была абсолютно потрясена. Во-первых, она просто не могла ответить на его чувства взаимностью, а во-вторых, мысль о том, что однажды ей придется объясняться с ним, наполняла ее маленькое сердечко ужасом.

Ее отец говорил, что Хантер - просто похотливый пес, который пытается укусить. А у Лайлы не было опыта общения с собаками любых видов...

С губ Альфы сорвалось рычание, когда он приказал своим людям поторопиться.

Он еще не успел полностью измениться, но уже был близко.

В нем поднималась ярость.

Затуманивая зрение...

Ускоряя сердцебиение...

Время поджимало.

"Быстрее!" - прошипел он сквозь оскаленную пасть.

Его люди поспешно закончили охранять своего лидера, когда солнце начало садиться.

Времени больше не было.

"Оставьте меня! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ!"

Не раздумывая, стая Альфы покинула часовню, оставив своего вожака сражаться со зверем в одиночку.

Внезапно ликана охватил гнев...

Хаос и ярость пылали в его сознании...

Он чувствовал, как ярость внутри... дикий монстр... поднимается на поверхность...

Его мышцы болели и вздувались...

Голова шла кругом от образов насилия...

Его клыки выросли, челюсти сомкнулись...

Он потянул за цепи, чтобы сдержаться...

Когда обращение завершилось...

Он посмотрел на восходящую луну и завыл...

"Куда ты дела мою сестру?"

Лайла повернулась и увидела в дверях Алеса, одетого в смокинг, с зачесанными назад черными волосами. Он выглядел почти готовым Альфой.

"Хорошо выглядишь, сестренка", - сказал он.

"Ты выглядишь очень хорошо, Алес".

"Ну что, все готовы?"

Лайла огляделась в поисках своего клатча.

"Я забыла сумку в комнате. Сейчас вернусь!"

Она быстро вошла в свою спальню, взяла клатч с тумбочки и уже собиралась уходить, когда заметила холодный ветерок на своей коже.

Когда она пошла закрывать его, то обнаружила на подоконнике сложенный лист бумаги, на котором лежал камень в форме сердца.

"Хантер?" - сказала она, поднимая записку.

Ее глаза расширились, она выронила стихотворение на пол. Она узнала почерк и была уверена, что записку оставил Хантер.

Этого было достаточно, чтобы заставить ее дрожать от волнения. Хантер собирался ухаживать за ней на собрании.

И только мысль о том, что она может устроить сцену, отказывая ему, пугала ее больше, чем его симпатия.

"Что там так долго?" - нетерпеливо окликнул ее отец.

Лайла поспешила вниз, к семье. "Мам, кажется, я заболела. Можно мне остаться?"

"Хорошая попытка", - сказала Мила, выталкивая Лайлу за дверь. "Все будет не так плохо, как ты себе придумала".

Лайла молилась, чтобы ее мать была права, но стихотворение Хантера, казалось, говорило об обратном.

Лайла вздохнула. Она не знала, на какое "обещание" намекал Хантер, но это заставило ее сердце колотиться, а ладони вспотеть.

А потом появилось еще одно чувство. Какое-то чувство тоски, оставшееся после сна.

Как будто где-то там кто-то...или что-то звало ее.

Двери кареты захлопнулись, и семья отправилась в ночь, а Лайла смотрела в темноту.

Она почувствовала ледяное осознание того, что ее жизнь вот-вот изменится, и подумала, не связано ли это с темной фигурой из ее сна.